Инкубатор, или  Необыкновенные приключения Юрки Гагарина - Александр Никишин

Семёнов много чего повидал на своем веку. Как шутят коллеги, занимался всем — «от кражи мобильного телефона до нападения на переписчика». В 90-е с «макаровым» в руке брал бандитскую сходку в Капотне и был ранен в плечо. Потом наступили «нулевые» годы, когда шла борьба с коррупцией. Её представители были пострашней бандитов. Внешне лощёные, они были жестоки, жадны и человеческая жизнь для них ничего не значила. Сто тысяч «баксов» киллеру и нет проблем. И с ними вступал Семёнов в схватку, из которой выходил победителем. Но сейчас, занимаясь «останкинским» делом, он подсел на фенозипам и валидол — в голове не укладывалось всё то, что видел и слышал.

У подножия египетской пирамиды был задержан гражданин, который просил милостыню и говорил исключительно по-немецки. В полицейском участке признался, что он русский, хотя родного языка не знает и что проживает в Москве в доме № 48 по улице Академика Королёва. Немецкий он знал в совершенстве, хотя на допросе утверждал, что еще два дня назад мог сказать на языке Гете и Шиллера только «хенде хох», «шнель», «руссиш швайн» и «Гитлер капут». То же самое: ни паспорта, ни визы, а как попал в Египет не помнит. Поначалу, когда думали, что немец, обратились в посольство Германии и у тех глаза полезли на лоб — москвич шпарил наизусть из «Майн кампф»!

Обнаружились жители дома № 48 в Шанхае, в столице Латвии Риге в зоопарке рядом с Киш-озером, на Алеутских островах, в Лондоне, в Мельбурне, в Осаке, во Владивостоке, на Новой Земле, на острове Мадагаскар, в районе Ниагарского водопада, возле озера Чад, в Хургаде, в городе Коньяк на складе компании «Отард», у озера Байкал, в порту Галифакса, в центре Осло, в Копенгагене рядом со статуей русалочки, в галерее Уфиццы во Флоренции, на Корсике, рядом с домом, где родился Наполеон, на набережной города Далянь на панцыре каменной черепахи, в Сайгоне, на острове Бали, на Мальте, в Перми, в пещерах близ озера Блед в Словении, в Салехарде, в армянском городе Эгвардт, на острове Борнхольм в Балтийском море, в Гаджиево на секретной базе атомных подводных лодок Северного флота, в Каунасе, в Риме на ступенях Колизея и даже в Антарктиде.

Через Министерство иностранных дел РФ Генеральная прокуратура распространила секретный документ, согласно которому всех граждан, указавших за границей этот адрес, требовалось незамедлительно изолировать и всеми правдами-неправдами, под специальным присмотром и обязательно в обстановке самой строгой секретности, доставлять в Москву по предписанному адресу, снимать с них показания и немедленно докладывать «наверх».

Бывший дипломат, проживавший в пятом подъезде, был пойман на острове Капри, когда крал из кафе на набережной заказанную кем-то пиццу. На допросе читал куски из Шатобриана на чистом французском и требовал доставить его домой на улицу Академика Королёва. В каком городе и в какой стране эта улица — не помнил.

В Токио был арестован за разбой некто назвавшийся дядей Васей. Якобы проживал в Москве в третьем подъезде дома № 48 по той же Академика Королёва. Работал ночным сторожем в магазине «Продмаг», но где был этот магазин, не помнил. При задержании требовал вернуть мифический миллион долларов, якобы украденные у него полицейским 3-го класса Куодо Сан, которому он выбил коренной зуб.

В камере, куда его посадили до выяснения обстоятельств дела, собрал вокруг себя хулиганов, сутенеров, двух взломщиков игровых аппаратов и трёх «напёрсточников». На чистом японском спросил их таинственным голосом: «Не желаете ли, добрые люди, послушать прекрасную повесть о любви и смерти?». Решив, что он гомик, его послали, куда подальше. Тогда он полез в драку, кричал, что заставит этих дураков слушать прекрасную историю про юношу и девушку, которые любили друг друга к великой радости и к великой печали и скончались в один и тот же день — он из-за неё, она из-за него.

Ему накостыляли по первое число, но, когда он пришёл в чувство, всё повторилось снова. И ещё раз, и ещё. Всё шло к тому, что в токийской каталажке дядя Вася испустит дух, но его спасла счастливая случайность.

Сотрудник российского посольства, выпив за суши два глиняных графинчика сакэ, решил не ехать за рулем, а спуститься в метро. Там он купил вечерний выпуск «Токин симбун», которую никогда в жизни не приобретал, экономя средства посольства и потом объяснял эту покупку своим послеобеденным расслабленным состоянием. В рубрике «Городские происшествия» нашёл заметку о драчуне, которого пытался арестовать полицейский 3-го класса по имени Куодо Сан. На допросе драчун дядя Вася утверждал, что прибыл из Москвы, что проживает в доме № 48 по улице имени отца советской космонавтики Королёва и что у него из кармана украли миллион долларов.

При этом человек из Москвы не знал ни слова по-русски, зато у него от зубов отскакивал Кодекс чести самурая и ещё на языке Страны Восходящего Солнца он читал наизусть кельтскую поэму «Тристан и Изольда». Всё это настолько не соответствовало его внешнему виду старого пьяницы, что японцы только плечами пожимали: ох уж, эти русские!

Сотрудник посольства, вовремя вспомнив письмо из Гепрокуратуры, проинформировал посла и уже назавтра дядя Вася с воплями об украденном миллионе вселялся в отдельную палату больницы имени Кащенко, прибыв в Домодедово спецрейсом «Аэрофлота».

Голова у Семёнова шла кругом: как эти люди попали в дальние дали? В результате какой необъяснимой силы оказывались заброшены за тысячи километров от Москвы? Физически никто не пострадал, но никто из них почти ничего и не помнил, кроме имени-фамилии и чёткого адреса: улица Академика Королёва, дом № 48. Семёнов, думая с утра до вечера о той страшной силе, которая может так легко творить подобные чудеса, попытался найти во всем хоть какую-то систему и по мере обнаружения людей, вкалывал красные флажки в карту мира — каждый флажок в том месте, где был обнаружен очередной жилец с улицы Академика Королёва. Никаких секретных знаков эта работа не выявила, системы в этом не было.

Попытки определить, отчего люди оказывались именно в тех местах, где были найдены, нет ли в этом также какой-то закономерности, тоже оказались безуспешными. На вопросы никто не отвечал, многие тупо глядели в потолок или напевали странную песенку: «Если завтра война, слепим пушки из говна. В жопу пороха набьём, всех буржуев перебьем».

Странности плодились с какой-то космической скоростью. Жилец, который шпарил наизусть из «Слова о полку Игореве», данной книги, по уверению родни, вообще никогда не видел и про неё даже слышать не мог. Знаток Шатобриана был водителем в гараже администрации Президента РФ и книг в руках отродясь не держал. И так далее. О стороже «Продмага» дяде Васе речи и вообще не было, у того было лишь три класса образования и полное незнание правил умножения. Просто чудеса в решете!

Но следы десяти человек затерялись. Эти десять как в воду канули. Семёнову принесли их список, который он в данный момент изучает, сидя в своем кабинете на Тверской. Иногда он встаёт, закуривает сигарету и подходит к окну. Каждый день за окном одна и ту же картина — толпы злобно настроенных журналистов телекомпаний разных стран мира кидаются ко всем выходящим и выезжающим за ворота прокуратуры, требуя информации.

Прокурорские только отмахивалась: мы сами ничего не знаем! Им не верили, критиковали нещадно за непонятную секретность всего и вся.

Не входит в задачу прокуроров определять марку металла, из которого произведён упавший НЛО, уточнять состав ДНК павших в бою с землянами инопланетян. А вот судьба людей прокуратуру сильно волнует. Только люди могут с точностью до минуты восстановить события той ночи, объяснить причины агрессивного поведения инопланетян и их скоропалительного отлёта с Земли.

Но это в идеале. Опрос тех, кого привезли в клинику Кащенко из разных частей света, не дал никаких результатов. Разве что Семёнов и его молодой помощник Алексей Бубукин (тот недавно на следственной работе и для него происшествие в Останкино — уникальная школа жизни), наслышались и навидались такого, чего никогда бы не нафантазировали. Жильцы дома № 48, вернувшиеся чёрт те знает, откуда, вдруг разом научились и петь, и стихи читать на разных языках и даже сочинять теоремы. Один больной, а, по мнению врачей, жильцы дома № 48 все теперь душевно больны, а особенно, совершившие этот головокружительный полет за тысячи километров от Москвы, экстраполируясь в ночи, как в каком-нибудь фильме ужасов, обратился к Семёнову на чистейшей латыни. И не просто так, а с выражением, размахивая руками, гневаясь на его непонимание.

— Что он говорит? — спросил Семёнов у психиатра.

Тот, вслушавшись, процитировал:

— Persaepe accidit, ut utilitas cum honestate certet.

— Что это значит? — спросил Семёнов с раздражением. Когда он чего-то не понимал или не знал, то злился.